Знание Бога

знание, наука; науками можно было назвать «семь свободных искусств» (см.). Знание для учителя называлось доктриной, а для ученика - дисциплиной. По Боэцию, «ученый человек должен стремиться верить относительно всякого предмета только тому, что есть в действительности». Спекулятивное знание делилось на три части: естественное, математическое и теологическое. «Естественное рассматривает вещи в движении; оно неотвлеченное... исследует формы тел вместе с материей, ибо в действительности формы неотделимы от тел. Тела оно рассматривает в движении, ибо движение присуще форме, соединенной с материей... Математическое знание - неотвлеченное, рассматривает вещи без движения... теологическое знание имеет своим предметом нечто, отвлеченное и отделимое, лишенное движения, поскольку божественная субстанция лишена как материи, так и движения» (Боэций. Каким образом Троица есть единый Бог // Боэций. Утешение философией. С. 147). Частные науки имеют дело с интенциями вещей (диалектика и доказательные науки) или с речью (грамматика и риторика); они включают те науки, которые часто называются практическими: этику и политику. По Августину, «знание твари само по себе тусклее, чем когда оно приобретается при свете Премудрости Божией, - при помощи как бы самого искусства, которым сотворена она. Вот почему оно приличнее может быть названо вечером, чем ночью... И когда оно является как сознание твари себя самой, то это день один» (Августин. О Граде Божием. Т. 2. С. 185). Знание, по Августину, является одним из условий существования человека, благодаря которому доказывается это существование и узнается образ Бога, «ибо и мы существуем, и знаем, что существуем, и любим это наше бытие и знание» (там же. С. 217). По Псевдо-Дионисию Ареопагиту «человек... властвует надо всеми по силе и обилию ума, и превосходству разумного знания, и по природной непорабощенности и непокорности души» (Дионисий Ареопагит. О небесной иерархии. СПб., 1997. С. 139).

- искусство, мастерство, умение. Августин предлагает другое происхождение ars. Он полагает, что «добродетель есть искусство жить хорошо и справедливо. Поэтому от греческого это значит добродетель, латиняне, как полагают, заимствовали термин ars, artis, искусство» (Августин. О Граде Божием. Т. 2. С. 208). Искусство - знание, совокупно обозначавшееся как «семь свободных искусств», что включало тривий (грамматика, риторика, диалектика) и квадривий (арифметика, геометрия, астрономия, музыка), рассматривавшееся под углом зрения идеи сотворения мира из ничего ловкими умелыми руками и словами Бога Творца, передавшего в силу акта творения творческую способность и человеку. По Гуго Сен-Викторскому, «есть три вида творений: творение Бога, творение природы и творение мастера, подражающее природе». Этот «мастер создает свое творение, разделяя соединенное или соединяя разделенное», т. е. выполняя философскую работу. Отличие человеческого творения от Божественного состоит в качестве усилий, затрачиваемых на него. Бог сказал и сделал, «труды человеческие представляются долгими и тяжкими. Можно ради примера кратко разъяснить это. Кто статую отлил, долго человека изучал, кто дом построил, гору наблюдал... человеческий разум тем и славен, что проявил изобретательность... Таким образом было открыто все, что тебе нынче известно из лучших творений человеческих. Так возникли рисование, ткачество, литейное дело, скульптура и бесконечное число других искусств, вызывающих восхищение мастерством человека» (см.: Гуго Сен-Викторский. Семь книг назидательного обучения, или Дидаскаликон. Т. 1. С. 306 наст. изд.). В идею искусства включалась идея делания, физического усилия, предполагавшая не просто свободное парение ума, но тяжелый труд, который в то же время оказывался священнодействием. Тертуллиан отличал сотворение человека от прочих творений как создание рукотворное, где особенно заметно физическое усилие. Григорий Нисский это усилие сравнивает с механическим, передающим энергию человеку, который сравнивается со статуей. С подобным пониманием искусства связана и идея ремесла (artificio), именование ремесленника (artifex), как и Бога, мастером, а вещи, представленной на соискание звания мастера, - шедевром. Петр Абеляр знание называет ars, scientia, disciplina, обнаруживая переходность от знания как искусства к дисциплинарному знанию. По Фоме Аквинскому, искусство - «истинное основание любой сделанной работы, истинное основание вещей, которые надлежит сделать. От искусств происходят формы вещей, которые живут в душах художников, мастеров. Противопоставленные добродетелям, или силам, искусства являются сотворенными или созданными на основе опыта (experientia, peritia), следовательно, они возможны без знания, присущи мастерству, хотя и подразумевают знание» (Thomas Aquinas. Sum. theol., I a, 2 ae, q. 57, I at. 3 concl.). В другом месте Фома пишет, что логика есть искусство искусств. «Поскольку искусство кажется не чем иным, как определенным посвящением разума, с помощью которого человеческие действия развиваются в направлении нужного результата. Но разум может управлять не только действиями субъект-субстанции, но и своими собственными действиями... В этом и состоит искусство логики как рациональной науки. Она рациональна не только потому, что присуща разуму, но и потому, что едина для всех искусств. Она представляется искусством искусств именно потому, что направляет нас в действиях нашего разума, от которого проистекают все искусства» (Thomas Aqunas. In lib. I An. Post. lect. 1). Искусство как таковое было противопоставлено механическому искусству. В IX в. Храбан Мавр ограничил «механические искусства» созданием металлических, деревянных и каменных изделий, которые он помещает в группу квадривия вместе с медициной. В XI в. Рудольф Арденский разделил механические искусства на семь отделов: все, относящееся к удовлетворению жизненных потребностей (сельское хозяйство, рыбная ловля, охота), ткачество, архитектура, литье, медицина, торговля, военное дело, вспомогательные средства (рабочие инструменты, средства передвижения). Сопоставляя свободные искусства с механическими, Гуго Сен-Викторский пишет, что первые названы свободными либо потому, что «обращены к вольным ищущим душам, способным проникать в причины вещей, либо потому, что издревле лишь свободные благородные люди изучали их, а плебеи, дети неблагородных родителей, занимались, благодаря своему опыту, механическими искусствами», которые определяются как подражательные, «поскольку осуществляются трудом мастера, заимствующего формы у природы» (Гуго Сен-Викторский. Семь книг назидательного обучения, или Дидаскаликон. Т. 1. С. 321 наст. изд.). Двойственное деление искусств вело к пониманию свободных искусств как «божественного» умения, а механических - как умения «дьявольского». Гуго производил термин «механические искусства» не от греч. mechane, mechanicos - машина, машинный, а от греч. moichos (лат. moechus), т. е. adulter - фальшивый, нечестный, притворный, любодейный. Ср. DISCIPLINA, FACTIO, NATURA, QUADRIVIUM, SCIENTIA, TRIVIUM.

knowledge, scientific knowledge, science - знание, научное знание, наука; любое конкретное знание, происходящее из конкретных, но не демонстративных принципов; или любое конкретное и очевидное знание вещей через свойственые им причины; в более широком смысле - все искусства можно было бы назвать науками. В более строгом смысле - дискурс это движение от принципов к выводам, включая присущность и интеллектуальное видение, подразумевающее уверенность, проистекающую из понимания принципов. По Аристотелю и его последователям, сама наука полагается через категорию соотношения, знание является соотнесенным с тем, что познается; один из соотнесенных коррелятов (вещь) может существовать без другого коррелята (знания), но не может быть никакого знания без вещи; несмотря на это корреляты обычно существуют одновременно (см. Аристетель - Cat. 7, 7b 22-34). Более строго (например, у псевдо-Гроссетеста), знание - это страсть или совершенство, являющееся результатом единства интеллекта и интеллектуального могущества; это способ его бытия или становления, полагаемый в мышлении; в терминах действительности - это состояние, при котором истина отделяется от лжи. Псевдо-Гроссетест разделяет способ и виды состояний: "Знание является либо названием состояния, при котором мышление спекулятивно устанавливает, что является истинным, а что ложным, при этом мыслит актуально - именно это и называется знанием - поскольку состояние это половина пути между возможностью и действительностью, путь перехода возможности в действительность; еще этот акт спекуляции или мышление, точно выражаясь, есть полагание; сюда относится как предрасположенность к акту познания, так и состояние познания, в ходе которого обучаемый начинает познавать через определенные упражнения; и то, что называется обучением, осуществляемым под руководством кого-то другого - это знание для учителя называется доктриной, а для ученика - дисциплиной. Далее, он продолжает, следуя за Аристотелем, что знание может быть простым или сложным: простое, если оно непосредственно схватывает единство или сущность вещи; и сложное, если оно постигает сущность с помощью дефиниций и развивается дискурсивно через суждение. Это действительно сложное знание, являющееся нашей реконструкцией несотворенного мышления или Бога, который в действительности есть совершенно простой. Знание может быть знанием причины и знанием следствия; первое исходит из первых принципов и содержится в них; второе является диалектическим и осуществляется через соединение отдельного, постигаемого в опыте, с универсалиями. Многие философы со времен Аристотеля полагают, что существует три спекулятивных науки: метафизика (которая имеет дело с вещами, полностью абстрагированными от материи и движения), математика (имеющая дело с вещами, абстрагированными от движения, но не от всех видов материи) и физика (имеющая дело с материей и движением). Частные науки имеют дело с интенциями вещей (диалектика и демонстративные науки) или с речью (грамматика и риторика); они включают те науки, которые часто называются практическими науками: этику и политику. Сравн. ARS, PROPOSITIO PER SE NOTA.

истинная добродетель, полнота добродетелей; исполнение Закона; явление душе в качестве добродетелей благодати, благодаря которой осуществляется причастие человека Богу; противоположность ненависти, осуществляющей приобщение человека к «ничто»; условие познания. По Августину: «Мы существуем, и знаем, что существуем, и любим это наше бытие и знание» (Августин. О Граде Божием. М., 1994. Т. 2. С. 216). Тот, «кто поставил для себя  правилом любить Бога и не по человеку, но по Богу любить ближнего, как самого себя, тот за эту, конечно, любовь называется человеком, имеющим благую волю» (Августин. О Граде Божием. Т. 3. С. 13). Слова amor, caritas, dilectio тождественны. Любовь может быть направлена как во благо, так и во зло. «Благая воля есть любовь добрая, а воля превратная - любовь дурная» (там же. С. 15). Исполнение Божественного закона любовью доказывает, что любовь есть глобальная различительная сила, выходящая за пределы завета, благодаря которой происходит распределение вещей в двузначном бытии - конечном и вечном - по иерархическому признаку: «этот добрый муж лучше другого доброго мужа» (Петр Абеляр. Диалог между Философом, Иудеем и Христианином // Петр Абеляр. Теологические трактаты. С. 365-366). Эта сила позволяет на основании благодати «прибавить нечто к предписанному долгом» (там же. С. 367); непринужденность в исполнении Закона; основание спасения («никто, обладающий любовью, не гибнет, но ни один в ней не уравнивается с другим» (там же. С. 367-368); избирательная способность души. Состояние души, при котором происходит созерцание Бога; любовь не имеет меры или границы, не относится ни к какой категории; трансценденталия; один из ликов истины. «Называется ли эта обретенная любовь, которая в небесной жизни, случаем или каким-либо иным качеством, не принесет никакой пользы ни одно из определений, потому что нельзя истинно познать ее иначе, чем на опыте, ибо он далеко превосходит всякий смысл любой науки. Столь ли важно для блаженства, считаем ли мы ее случайностью или субстанцией, или ни тем, ни другим, и, хотя мы кое-что говорим, сама она никак не изменится и не уменьшит нашего блаженства. И если ты тщательно взвесишь то, что ваши философы назвали акцидентальными и субстанциальными формами, то никакой субстанциальной формы ты не обнаружишь, потому что любовь присуща не всем, как не обнаружишь и акцидентальной формы, потому что, раз появившись, она не может более исчезнуть... Мы становимся истинно блаженными, принимая участие в видении Его и наслаждаясь Им. В этом видении при созерцании Его на нас изливается та Его высшая любовь» (там же. С. 387-388). Любовь связана с деятельностью, с познанием. По Августину, «философ есть человек, любящий Бога», «поскольку философия стремится к жизни блаженной, по любви к Богу находя в Боге наслаждение» (Августин. О Граде Божием. Т. 2. С. 23, 18). По Августину, «знание полезно лишь тогда, когда есть любовь; без любви же оно кичит, то есть приводит к гордости чрезмерно напыщенной» (там же. С. 94). Августин полагает единство любви, каким бы словом оно ни выражалось, ибо в Боге всякая любовь тождественна. Тесно связана с идеей блага. См. BONUM, CARITAS, COGNITIO, ESSE.

n

поворот, поворот речи, иносказание, троп; употребляется в двух смыслах: 1) в поэтике двуосмысленное употребление слов: иносказательное и буквальное, которые связаны друг с другом по принципу смежности (метонимия, синекдоха), сходства (метафора), противоположности (ирония, оксюморон). Обучение тропам входило составной частью в грамматику, в компетенцию которой помимо тропов входило знание слов, букв и слогов, умение владеть правильной речью, определения, стопы, ударения, пунктуация, орфография, аналогии, этимологии, различения, варваризмы, басни, стихи, история; 2) смысл средневековой идеи тропов как особенности мышления: изменчивость тварного мира являлась онтологическим аргументом, по принципу Августина «Я ошибаюсь (изменяюсь), следовательно, существую». Тропы представляли собою способ мышления, который средневековые философы и богословы называли «тропическим разумом» (sensus tropicus). Средневековые мыслители полагали, что любое суждение, сколь бы точным оно ни было, перед лицом Бога всегда есть троп, поскольку любая познаваемая вещь неопределима. Тот, кто осмеливался говорить не только о плотской, но и о духовной сущности, прибегал к помощи аналогий или сравнений, которые являются способами организации тропов, способствующими пониманию сути дела и являющимися слабой попыткой уловить или постичь Бога через тварный мир. Иоанн Скот Эриугена в трактате «О разделении природы» писал, что слова, обозначающие сотворенные сущности любого подверженного изменению естественного и неестественного предмета, не могут сказываться о Природе созидающей (т. е. о Боге) в собственном смысле, но только в переносном. По Петру Абеляру, человеческий язык приспособлен к сказыванию о вещах этого мира, но «сами слова необходимо превосходят их собственное значение» и, «будучи посредниками Святого Духа», в переносном смысле свидетельствуют о Боге. В прологах и комментариях к Библии тропология, или лепория, определяется как венец мироздания, место соприкосновения горнего и дольнего миров. Именно в этом месте человеческое слово соотносится с Божественным, определяя и степень своей любви к Богу, и степень творческой свободы, что лежало в основании познания. Потому тропология обозначается через этическую категорию благого. Один из прологов к «Схоластической истории» Петра Коместора (XII в.), который представляет собой библейский комментарий, звучит так: «В доме Его императорского величества надлежит иметь три палаты: аудиторию, или консисторию, в которой Он определяет права; трапезную, в которой распределяет Он пищу; спальню, где Он отдыхает. Таким образом, Владыка наш, управляющий ветром и морем, владеет миром через аудиторию, где все упорядочивается по воле Его... Отсюда: Господни и земля и полнота ее. Душу праведного Он обнимает в спальне, так как радость Ему пребывать там и отдыхать с сынами человеков. И потому называется Он женихом, душа же праведника - невестою. В трапезной, где Он напояет своих, оставляя трезвыми, Он хранит Священное Писание. Отсюда: в дом Господа мы ходили согласно, т. е. будучи умудренными в Священном Писании. Потому Он называется pater familias. Три части в трапезной Его: фундамент, стены и крыша. История - это фундамент, коей три вида: анналы, календарная история и эфемерная. Стена, вздымающаяся ввысь, - это аллегория, которая выражает одну мысль посредством другой. Венец же крыши дома есть тропология, которая благодаря содеянному сообщает нам то, что нужно делать» (Петр Коместр. Схоластическая история // Неретина С. С. Верующий разум. Книга бытия и Салический закон. С. 283). Трапезная в прологе, будучи одной из палат, т. е. единичностью, вместе с тем (одновременно) есть целое, поскольку она - хранилище Божьего Слова, одухотворяющего универсум. Целое здесь выявляется через часть (синекдоха). Еще более тропический характер мышления очевиден при сопоставлении значений слов, в результате чего обнаруживается, что одни и те же тексты читаются в разных ключах и в зависимости от позиции читателя понимаются в буквальном или переносном смысле. Под «домом» можно подразумевать и храм, и дворец; под «императором» - и Небесного, и земного повелителя; «аудитория» знаменует как любые власти и силы, так и место Страшного суда; «спальня», где душа праведного пребывает в веселии с Сыном Человеческим, - свидетельство не только земного успокоения, но созерцания, духовной близости с Богом, «трапезная» - знак единства христианского мира и Тайной вечери. Выражение «распределять пищу» помимо прямого значения имеет и переносное - «даровать милости», значение глагола inebrire - не только «поить», но и «проникать», «подавать надежду». Каждое слово заключает в себе не только мирские и сакральные смыслы, но и «поворачивается» относительно внешне выраженного смысла, собеседуя и предполагая смыслы внутренние. С тропами была тесно связана идея переносов (см. translatio) и перестановки (см. transumptio), которая предполагала изменение смысла и субституцию (см. substitutio). Своеобразную трансумпцию, или металепсис, представляла знаменитая «бритва Оккама», для которой характерна «страсть к номенклатуре». Средневековье также обнаружило возможности «сворачивания» смыслов сказанного в фигурах речи, каковыми являются гендиадис, силлепс, эллипс, анафора, эпифора, антитеза и умолчание. Фигуры речи, способствующие усилению самовыразительности, обнаруживают способность Средневековья представить себя в «образах неподвижности», а тропы через образы движения демонстрируют именно средневековую онтологию речи.

illumination - озарение; внутренний свет Бога, посредством которого, как учат августинианцы, получается знание.

[ɔm'nɪsɪən(t)s]